Цепея неморалис - Страница 84

Говорят, многих сразу же начинает тошнить от зрелища подобного рода. В кино такие сцены часто показывают, да и в литературе нередко. Не знаю, меня не тошнило. Просто захотелось оказаться как можно дальше отсюда.

Кстати, флешки в компьютере уже не оказалось. Как неприятно. Лучше бы меч украли.

Стараясь не наступить в кровь, я оглядел комнату, больше ничего интересного не увидел, протер носовым платком ручки дверей и вообще все, до чего мог дотронуться, и аккуратно ушел. Надеюсь, не наследил.

Даже не помню, как я дошел до метро. Просто осознал, что уже сижу в вагоне. Времени было пятьдесят пять минут первого. Станция конечная, и это, скорее всего, последний поезд. Там, на другом конце линии, стоит такой же, и в три минуты второго они закроют свои двери и поедут навстречу друг другу.

В вагоне было еще три человека. На платформах, что проезжали, по-разному: на некоторых еще стояло сравнительно много народу, в то время как другие станции уже опустели. Странно воспринимается метро без пассажиров. А вот и Воробьевы горы. Здесь почти никого, лишь единичные полуночники входят в вагоны, а кто-то еще надеется на последний поезд в обратную сторону. Состав стоит довольно долго, кругом почти тишина, а ночная Москва-река за стеклом добавляет зловещей загадочности.

Что ж теперь будет-то? Нет ответа, да и не может быть. Но что-то произойдет, тут можно не сомневаться.

В два часа я был уже дома. Надо бы срочно успокоиться. Принять теплую ванну, выпить чашечку горячего шоколада, проглотить феназепам…

Говорят, что человек в состоянии тревожного расстройства серьезной степени тяжести практически утрачивает контроль над собственным существованием. В современном мире механизм определения опасности и поиска возможности принятия оптимальных решений в экстренных ситуациях дает сбой.

Только утром я направился в местное управление внутренних дел, где и рассказал ментам все как есть, честно и откровенно. Поэтому нет ничего удивительного, что сразу, как только заявление проверили, меня задержали. Оказалось, что Романа никто не хватился и только приехавшие по моей наводке оперативники обнаружили труп. Как в кино, мне разрешили один звонок. Поскольку телефон адвоката я помнил наизусть, особых проблем с вызовом защитника, вернее — защитницы, не возникло… Короче, отвели меня прямиком в КПЗ.

Обычная камера при отделении полиции. Время пребывания — от нескольких часов до десятка дней. Половину помещения занимали сколоченные из досок нары, у стены что-то вроде большого плинтуса — это вместо подушек для голов. Воняло хлоркой и немытыми телами. Дверь железная, в полу забетонированный стальной штырь — дабы упомянутая дверь открывалась только для одного человека. Штырь заканчивался круглой железной шишкой — это чтобы никто не напоролся. Стены, нары и вообще все, густо покрашено масляной краской в какой-то противный голубовато-синий цвет, как в школе. Все в неприличных рисунках и надписях. Так, кроме всего прочего, какой-то неудачливый стихоплет-графоман накарябал на стене крупными буквами:

Мы обжигались мнимою метлою,

Мы объедались творческой листвой,

Мы ограждались догмой расписною,

Сим осушая комплекс горя свой...

Да, тут, конечно, не тюрьма, но уже к тому близко, и теперь это помещение звали иначе, не КПЗ, а ИВС — изолятор временного содержания. Сидели тут и хулиганы-десятисуточники, и несанкционированные митингующие, и случайные задержанные, попавшие до кучи и по недоразумению. Был даже какой-то хилый «ботаник», в одиночку собиравший подписи за легализацию марихуаны. Говорят, есть в Москве и специальные ИВС, например, на Петровке. Там и условия получше, и сотрудники профессиональнее, да и работают быстрее. Правда, контингент посерьезнее и сидит обычно подольше.

Дальше было скучно, нудно и совсем не так интересно как в красочных фильмах о жизни обаятельных преступников. Снимали отпечатки, допрашивали и несколько раз таскали к каким-то серым личностям в штатском. Кто был первый, я так и не понял, а второй оказался следователем. Оный следователь принялся было меня «колоть». Вопросы одни и те же. Почему я сразу не вызвал полицию и «скорую»? Почему уехал домой и лишь на другие сутки заявил о случившемся? Почему возвращался? Что там была за флешка? Какая информация хранилась на ней? Кому я был должен эту информацию передать? Что меня связывало с убитым? Владею ли я холодным оружием? Почему не владею? Ну и так далее в том же духе помногу раз. Не расколол — часто я просто не знал ответов на то, о чем он спрашивал, а те ответы, что знал я, похоже, не интересовали его. Естественно, меня теребили по полной программе, как главного подозреваемого. Ведь все гости Романа в один голос утверждали, что когда уходили они, я еще оставался, что полностью соответствовало моему рассказу.

Как скоро выяснилось, мне инкриминировали убийство, незаконное владение холодным оружием, введение в заблуждение органов правопорядка и сокрытие важной следственной информации. По сравнению с убийством, все остальное выглядело как издевательство.

Вообще, рассказывать о своем заключении я не буду. Не хочется. Возможно, как-нибудь потом, в другой раз. Может быть. Не хочу, поскольку еще свежи воспоминания. Мое недавнее похищение и двухнедельное пребывание взаперти в каком-то загородном доме, вспоминалось тогда как отдых на Багамах. Хоть не били, и то хорошо. Меня вообще не подвергали каким-нибудь мерам физического воздействия, да и психологически особо не давили. Говорят, что бывает намного хуже, и мне еще крупно повезло. И потом, начни я писать тюремные мемуары, пришлось бы поведать о некоторых других личностях, вспоминать о которых пока еще рано. Время не пришло.